Искусствовед Ольга Свиблова одной из первых в России доказала, что куратор может быть таким же полноправным творцом, как художник. В 1996 году создала и возглавила Московский дом фотографии и объяснила столичной публике, что фотография – это тоже искусство. Теперь Дом – один из главных арт-центров города, а фотобиеннале, которые организует Ольга Свиблова, всегда заметные события в пестрой художественной жизни Москвы. Любовь к искусству сыграла роль и в семейной жизни – муж Ольги владеет галереей в Париже. Лауреат многочисленных премий, одна из самых элегантных и успешных женщин Москвы, Ольга Свиблова носит исключительно черное, от фотографии отдыхает в кино и известна крайне пылкой любовью к своей работе – об искусстве она может говорить часами.
Окончила психологический факультет МГУ, училась в аспирантуре психфака, специализировалась на психологии творчества. «Мне люди просто неинтересны. Поэтому я ушла из психологии. Надо очень любить человека, бесконечно им интересоваться, чтобы с ним долго работать. Мне скучен человек вне дела! А когда он в деле – мне интересен результат, который будет достигнут». Любит черный цвет в одежде «Обожаю русских дизайнеров – Таню Парфенову, Андрея Шарова, Симачева и Ромину. Их работы – произведения искусства». «Я очень люблю кино, и для меня сеанс – лучший способ отдохнуть». Не любит летать на самолетах «Если есть такая возможность, я пользуюсь поездом. К тому же на короткие расстояния это получается быстрее, чем самолетом: пока до аэропорта доберешься, пока регистрацию пройдешь...»
Семья Муж – французский бизнесмен Оливье Моран. «Мой муж действительно француз. Познакомились в 91-м году. С тех пор неразлучны, живем вместе, счастливы. Жизнь с человеком другой национальности всегда непростая вещь: менталитет разный. Я думаю, я счастлива, потому что мой муж уважает мою русскую душу... Когда мы познакомились, у него был центр современного искусства. Он любит современное искусство». «У меня времени не хватает ни на семью, ни на здоровый сон... Я всем своим сотрудникам говорю: чем больше работаете, тем меньше скандалов дома. Тебя же там нет – так чего скандалить?»
О себе «Я очень жесткий человек. Если я говорю "да", то у меня пойдет кровь из носа, но я это сделаю, и если я говорю "нет" - то я этого никогда не сделаю. А если я говорю, что подумаю, то буду думать. Но когда мне задают вопрос и требуют однозначного ответа - это для меня вещь за гранью выполнимого...» «Самые опасные люди – те, которым нечего терять. Если за тобой стоят семейные, национальные традиции, то это вынуждает не терять человеческого достоинства – ни своего, ни чужого». «Я человек в своих вкусовых пристрастиях очень постоянный: ем одни и те же продукты годами! Я довольно пристрастна к своей одежде, которую практически не меняю. А ведь многим это физически нужно. Мне нет! Но искусство меня возбуждает. И в искусстве у меня огромное количество потребностей...» «Современное искусство дает возможность заглянуть в будущее, и это единственное, что мне интересно».

Российский режиссер-документалист, основатель Московского дома фотографии, куратор художественных экспозиций и академик Российской академии художеств.

Ольга Львовна Свиблова родилась летом 1953 года в Москве. Ее отец – инженер в космической промышленности, а мать – филолог, специалист по особенностям строения немецкого языка. В детстве она посещала курсы при Третьяковской галерее, и была частым гостем на театральных представлениях.

Ольга Свиблова окончила психологический факультет Московского государственного университета, прошла обучение в аспирантуре и защитила диссертацию по теме «Метафоризация творческих процессов», но в результате посвятила себя искусству.

– В юности я шла по улице и увидела странно одетых, волосатых и бородатых людей; они сильно выделялись из общей массы прохожих, и я пошла за ними, держась на некотором расстоянии. И пришла на первую квартирную выставку, где в числе прочих выставлялся Оскар Рабин. Я совершенно не знала, зачем я иду за этими странными людьми. Я и не предполагала, что попаду на выставку. Мне просто понравился их необычный вид. Так ко мне пришло современное искусство.

Творческий путь Ольги Свибловой / Olga Sviblova

Ольга Свиблова организовала множество художественных выставок, проектов и фестивалей в середине 1980-х годов. В рамках семнадцатой молодежной выставки были представлены картины малоизвестных неофициальных художников – Ольга Свиблова не только выступила в качестве куратора выставки, но и написала несколько книг, посвященных этим работам.

Ольга Свиблова – режиссер-кинематографист. Она представила документальную ленту «Черный квадрат » в 1988 году, которая была отмечена на кинофестивалях в Каннах, Лондоне и Чикаго. Кроме того, среди ее произведений – «Кривоарбатский переулок, 12», «В поисках счастливого конца» и «Дина Верни» .

Ольга Свиблова очень любит кино и называет себя идеальным зрителем игровых картин, но сама при этом готова работать исключительно над документальными проектами.

Ольга Свиблова является основателем ассоциации «Искусство конца века» и Московского дома фотографии (Мультимедийного комплекса актуальных искусств). Она по праву считается человеком, возродившим интерес к фотографии в России. Кроме того, Ольга Свиблова открыла Московскую школу фотографии и мультимедиа имени А. Родченко, она надеется, что ее выпускниками будут, в первую очередь, художники.

– Не так давно у нас была выставка, на которой были выставлены фотографии обычной домашней съемки обычных людей конца восьмидесятых годов, когда с огромной скоростью менялось время, менялись люди, появлялись новые герои… Это абсолютно непрофессиональные фотографии: где-то режется кадр, где‑то нечеткость, почти нигде не приходится говорить о композиции… Если бы тогда я посмотрела на эти фотографии глазами директора музея, я бы однозначно сказала, что это неинтересный материал. А сейчас это стало историческим свидетельством, сделав эту выставку одной из самых успешных на Фотобиеннале. Так обычная любительская съемка стала отражением перелома в истории.

Личная жизнь Ольги Свибловой / Olga Sviblova

Ее первый супруг – поэт Алексей Парщиков . У них есть взрослый сын, известный фотограф по имени Тимофей.

В 1991 году Ольга Свиблова вышла замуж во второй раз. Ее избранником стал француз Оливье Моран , основатель центра современного искусства «Ля Баз».

– Мой муж молчалив и спокоен. Он видит картину в целом, я – в деталях. Он делает по дому практически всё, потому что многие вещи у него получаются лучше. Он готовит – я мою листья для салата. Всё, что он делает, вызывает у меня восхищение.

А когда же вы находите время на себя?

У меня не всегда есть возможность подумать о том, как организована моя жизнь. Муж брал часть этих вопросов на себя, думая о нашем быте. Я бы никогда ничего сама не построила — вот эту дачу, например. У меня на это не хватило бы времени. Я живу на работе. МАММ сегодня — один из самых посещаемых музеев в России. Значит, то, что мы с коман-дой делаем, кому-то нужно. Это дает силы. Но радоваться успехам у меня тоже нет времени, потому что каждый день нужно делать что-то новое. И лучше, чем вчера. Будущее всегда интересовало меня больше, чем настоящее.

I)&&(eternalSubpageStart

"Я живу искусством": в гостях у Ольги Свибловой в Горках-10

Ее жизнь - настоящий арт-нон-стоп. Она постоянно путешествует по миру, чтобы показывать работы звезд мирового искусства в своем Мультимедиа Арт Музее, но всегда возвращается в любимый дом. HELLO! взглянул на личное пространство Ольги Свибловой.

Подмосковный поселок Горки-10, где находится загородный дом Ольги, мы приехали в воскресенье к двум часам дня.

Мне нужно хоть раз в неделю выспаться, - предупредила она перед встречей. - И не везите никаких стилистов и визажистов - я всегда делаю все сама.

Легкий макияж, волосы, мгновенно собранные в пучок, и фирменные бусы - Ольга Свиблова верна своему стилю уже много лет. Она встречает нас на пороге и сразу же говорит фотографу:

Ловите солнце, пока оно не ушло.

Условия съемки диктует хозяйка дома - искусствовед, кинорежиссер-документалист, основатель и директор Мультимедиа Арт Музея. Заслуги Свибловой признаны во всем мире. В 2011-м она вошла в сотню самых влиятельных деятелей искусства по версии издания Le Journal des Аrts, в том же году получила орден "За заслуги перед Итальянской Республикой" степени командора, а в этом - стала офицером французского ордена Почетного легиона.

С Францией у Ольги особенные отношения. Ее второй муж, владелец культурного центра и страховщик Оливье Моран, был французом, и именно он создавал дом, в который нас пригласили.

Насыщенный зеленый цвет для экстерьера дома и мебели на первом этаже внутри выбран не случайно. Его можно встретить на картинах художника Ильи Кабакова, к творчеству которого был неравнодушен муж Ольги Свибловой, и которого очень любит она сама

Думаю, что главным талантом Оливье, которого, к сожалению, уже три года как нет в живых, было строительство и обустройство разных жизненных пространств. Все наши дома во Франции, включая плавучий домик в Камарге (заповедник на юге Франции. - Ред.), были невероятной красоты. Плавучий дом Оливье строил для меня, смешивая элементы колониальной архитектуры конца XIX - начала ХХ века и русской деревянной архитектуры. Для юга Франции деревянные постройки нетипичны. Наша подмосковная дача тоже вся из дерева - поэзия простоты и функциональности, то, что мы с Оливье обожали и в жизни, и в искусстве. Вы видите здесь много зеленого цвета - между собой мы называли его цветом художника Ильи Кабакова, чье творчество для нас очень много значило.

И благодаря которому вы влюбились в Оливье?

Я влюбилась в мужа в 1991 году, когда попала в его художественный центр La Base в Париже. Снаружи я увидела огромную зеленую дверь того самого "кабаковского" цвета. Внутри меня поразило потрясающее художественное пространство "легкого дыхания", переделанное из промышленного ангара, типичного для французских арт-ателье, со стеклянной крышей. В конце выставочного зала располагалась маленькая лесенка, которая вела во встроенный домик — офис La Base. Прямо на входе красовались две мои любимые картины Ильи Кабакова из серии "Праздники". Эти работы я знала еще по Москве, когда Илья Кабаков создавал их в своей мастерской. А потом появился и сам Оливье: человек, который придумал весь этот центр, который на аукционе купил мои любимые картины и за пять минут приготовил самый вкусный ужин из тех, что я когда-либо пробовала. Я влюбилась в первый раз и с первого взгляда. Оливье обладал удивительным даром art de vivre, который позволял нам быть счастливыми на протяжении 23 лет совместной жизни.

"Дом — единственное место, где я могу побыть одна. Хотя, конечно, мне было бы лучше, если бы я была здесь вместе с мужем", — говорит Ольга. С Оливье Мораном Ольга Свиблова прожила 23 года, в 2014-м его не стало

Это французское понятие "искусства жизни" вам тоже близко?

Конечно. Сейчас мы показываем в МАММ выставку Константина Бранкузи — знаменитого скульптора, основоположника мирового модернизма. Творчество Бранкузи удивительно гармонично сочеталось с его образом жизни. Именно это заинтриговало меня, когда я начала работу над экспозицией. Мастерская скульптора, в которой устраивались дружеские вечеринки с вином и зажаренным в большом камине бараном, была центром притяжения для великих художников, писателей, мыслителей, композиторов. Завещая все свое творчество Центру Помпиду, Бранкузи поставил условие — полная реконструкция его мастерской, где все скульптуры, рабочие инструменты и элементы быта должны оставаться на тех местах, на которых они были при его жизни. В моем доме во Франции, в квартире в Москве и здесь, на даче, я тоже ничего не меняю. Все остается так, как задумал и создал Оливье.

Вы много времени проводите здесь, в Горках?

Я очень люблю дачу, но при своих переездах и перелетах бываю на ней не так часто, как хотелось бы. Зато каждый день и каждая ночь, проведенные в нашем зеленом домике, для меня — праздник. Летом, в 4-5 часов утра, могу вскочить и радоваться солнечным лучам, пронизывающим дом на восходе. Ловлю этот момент на телефон, для себя. Именно свет в его изменении дает разные перспективы пространству дома. Здесь мало вещей, только необходимый минимум — они для меня как вторая кожа, в которой я чувствую себя естественно. Поэтому я обожаю оставаться здесь одна, хотя, конечно, мне было бы лучше вдвоем с Оливье. Вид из окна — русский лес, такой родной для меня, потому что возвращает в детство. Я росла на даче в Болшево с бабушкой и в окна видела такие же сосны и березы. Поэтому и здесь лес растет в своей естественности. Даже мысль о ландшафтном дизайне для меня ужасна.

"Летом, в 4-5 часов утра, могу вскочить и радоваться солнечным лучам, пронизывающим дом на восходе. Ловлю момент на телефон, для себя", - говорит Ольга. Стены в доме выкрашены в абсолютно чистый белый цвет. Белое пространство Ольга полюбила, когда впервые увидела его у своих финских друзей в начале 1980-х годов

Почему-то представлялось, что у вас в доме обязательно будет много фотографий или картин, но их почти нет…

У меня много работ, которые я покупала сама или вместе с мужем. В основном вся наша коллекция во Франции. Хотя скоро сюда ко мне пере-едут любимые "Праздники". Картину из этой серии Илья Кабаков обещал мне с 1988 года. Наконец-то сделал. Что касается фотографий, то в спальне есть одна работа моего сына (фотографа Тимофея Парщикова. — Ред.), которую он подарил Оливье. Там изображены утки на замерзшей Москве-реке. Оливье был охотником и часто ходил на уток в Камарге, поэтому это фото было для него очень важно. А другие фотографии, которые есть в доме, все из семейного архива Оливье — на них изображены самолеты Моранов. Его дядей и крестным был один из двух легендарных братьев Моран, которые создали авиа-цию во Франции. У нас дома в Париже стоит еще и пропеллер самолета Моранов — скульптурная форма божественной красоты. Для меня она ни в чем не уступает скульптурам Бранкузи. После смерти мужа я все собираюсь перевезти этот пропеллер сюда, на дачу. Я тоже люблю самолеты с детства. Мой папа работал конструктором у Сергея Королева и, когда я была маленькая, часто говорил мне: "Посмотри на небо, какая красота". Самолеты все время летали над нашей дачей в Болшево, так как неподалеку был военный аэродром.

Сколько часов длится ваш рабочий день?

14-18 часов. Я живу искусством. Я нахожусь или в офисе, который тоже проектировал Оливье, или в выставочном зале. В музее экспозиции сменяют друг друга. Каждая выставка — признание в любви к художнику. В начале дня я обхожу залы: работы успокаи-вают, настраивают и дают энергию. То же делаю и перед уходом домой. Иногда брожу по выставке одна, иногда — с друзьями. Каждый раз открываю для себя новые смыслы. Заново радуюсь шедеврам на стенах у себя дома — в нашем музее. Смена экспозиции для меня — трагедия. Я так привыкаю к работам, что нужно найти в себе силы для того, чтобы сконцентрироваться и развесить новую выставку. Залы в музее имеют номера, а я для себя всегда зову их именами художников. И когда новый артист заезжает в чужую "квартиру", нужно перевести дух и настроиться на новую волну.

"Мой муж обожал старую посуду. Он 20 лет собирал мне по тарелочке старые сервизы, которые находил на аукционах
и блошиных рынках во Франции"

Выставки в вашем музее действительно сменяют одна другую с невероятной быстротой. Как вы живете в таком бешеном ритме?

Жизнь не длится вечно, поэтому за отпущенное время хочется сделать как можно больше. Это инстинкт. Так же, как и инстинкт делиться своим восхищением искусством, поэзией, музыкой, кино, теат-ром. Если что-то приводит меня в восторг, я должна это показать в музее. Через мои руки в прямом смысле слова прошло более полутора тысяч выставок. Когда по ночам стихают телефоны и ты на монтаже решаешь, как заселить в пространство новые работы — 5 см выше или 7 см левее, это счастье. Белое пространство музея — чистый лист, а каждая выставка — новый текст. Его нужно правильно написать на белом листе. Я обожаю белое пространство. Помню, как в своей маленькой советской "двушке" в Ясенево в самом начале 1980-х я на девятом месяце беременности красила стены в белый. Этот цвет я подглядела у финских друзей. В Советском Союзе белых стен не было, как и белых обоев. Поэтому пришлось покупать наиболее светлые и закрашивать. (Смеется.).

Здесь, в доме, у вас тоже белые стены…

И зеленые стеллажи — проект Оливье. Между книжными полками он встроил манометры, барометры и другие старинные измерительные приборы, которые сегодня потеряли свою функциональность, но не красоту. Их Оливье покупал на блошиных рынках во Франции. Каждую субботу очень рано утром он отправлялся на Marche aux puces. Лучше всего было прий-ти туда до рассвета: тогда с фонариком можно было первым выбрать наиболее ценные объекты. Между собой мы называли эти его походы "охотой". Если меня не было в Париже, я звонила и спрашивала: "Как прошла охота?" Иногда он радовался, потому что удалось купить красивое зеркало или старинный абажур, а иногда приходил с пустыми руками. Я тоже люблю блошиные рынки. Но в отличие от Оливье, который всегда знал, что ищет, я там мгновенно теряюсь. Глядя на россыпи "бриллиантов", мне хочется купить или все, или ничего. Уверенно я себя чувствую только в разделе старой одежды. Там я выбираю точно и функционально. Терпения и умения собирать по одной тарелке старые сервизы в течение многих лет, как у Оливье, у меня нет…

"Дача — может быть, единственное пространство, где у меня царит относительный порядок, который меня устраивает. Мне здесь комфортно", — говорит Ольга. Встроенные в стеллаж манометры муж Ольги покупал на парижском блошином рынке. А картину с фламинго по его заказу нарисовал обычный уличный художник. Этих птиц очень много во французском Камарге, где у Ольги Свибловой есть еще один дом

Ольга, а сложно все время быть первой? Вам часто приходилось пробивать стены, ломать стереотипы?

Я никогда не ставила и не ставлю задачу быть первой. Как писал Мандельштам: "Не сравнивай: живущий несравним". Каждая жизнь имеет ценность, а социальные награды и рейтинги по гамбургскому счету не имеют никакого смысла. В то же время в детстве я много занималась спортом. На соревнованиях надо выкладываться, даже если до финиша ты добегаешь, харкая кровью. Я — перфекционист. И, занимаясь любым делом, стараюсь довести его до лучшего результата, хотя иногда это стоит бессонных ночей и дикой затраты усилий. Я очень строгий судья, прежде всего по отношению к самой себе. Это касается и профессиональной деятельности, и мелочей жизни: посуду надо мыть чисто, пыль вытирать до конца. Кстати, нужно срочно положить замачиваться грибы, скоро придут гости. (Смеется.)

Ваша работоспособность — она от мамы? Я прочитала, что вам удалось заставить ее уйти на пенсию только в 80 лет.

Маме сейчас 92 года, и она, к сожалению, ходит на ходунках, так как в прошлом году сломала шейку бедра. Но до этого она жила абсолютно автономно, и все мои попытки помочь ей или найти помощницу по хозяйству заканчивались ничем. Маму я действительно в 80 лет оторвала от того, что она делала всю жизнь — учила немецкому языку. Она была гениальным преподавателем, могла стул научить. Но вот меня не научила… На мой вопрос, почему так вышло, она сказала: "А ты не хотела". Я говорю: "Ну какой же ребенок хочет учиться?" (Смеется.) Выйдя на пенсию в 80, мама неожиданно начала писать статьи про кино. Получалось очень неплохо. Порекомендовать ее как журналиста в знакомые мне издания было бы странно. Поэтому на вопрос, где она может опубликовать свои статьи, я посоветовала ей найти сайты про кино. Она быстро, лучше, чем я, освоила Интернет и нашла два электронных издания, которые печатали ее статьи девять лет. Когда сайты закрылись, а маме было уже 89, она просила меня только об одном: "Найди мне работу, я не могу жить, ничего не делая". Для меня тоже жизнь и работа — синонимы. Самое большое интервью, которое я дала с удовольствием, было газете "Есть работа". Оно называлось: "Счастье — это когда есть работа".

Ольга Львовна Свиблова (род. 6 июня , Москва) - российский кинорежиссёр -документалист, куратор художественных экспозиций, основатель Московского дома фотографии и директор Мультимедиа Арт Музея . Академик Российской академии художеств.

В 2011 году Ольга Свиблова вошла в международный рейтинг 100 самых влиятельных людей в мире искусства по версии издания «Le journal des Arts», заняв 97 место в списке. Она постоянно включается в Топ-50 самых влиятельных лиц в российском искусстве , который составляет журнал «Артхроника » (в 2012 году занимает 2-ю позицию в рейтинге).

Биография

В 1978 году с красным дипломом окончила факультет психологии Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова , в 1987 году - аспирантуру факультета психологии по специализации «Общая психология» (научный руководитель - известный специалист по психологии мышления профессор Олег Константинович Тихомиров, тема незащищенной диссертации «Метафоризация как модель творческих процессов»). Академик Российской академии художеств.

Куратор более 500 проектов в области современного искусства и фотографии в России и за рубежом. Художественный критик, автор более 200 статей.

Режиссёр и автор сценариев документальных фильмов

• 1987 г. - «Кривоорбатский переулок, 12» (приз на фестивале документального кино об архитектуре в Лозанне).
• 1988 г. - «Черный квадрат» - фильм о русском андеграундном искусстве с 1953 по 1988 г. (приз парижской критики на фестивале в Каннах, «Золотая пластина» - главный приз фестиваля документального кино в Чикаго, первый приз на фестивале документального кино в Бомбее, Первый приз на I Всесоюзном фестивале документального кино) .
• 1991 г. - «В поисках счастливого конца», фильм о современном русском искусстве 1988-1991 гг. (первый приз на конкурсе документальных фильмов в Центре Помпиду).
• 1995 г. - «Дина Верни» (приз кинофестиваля ЮНЕСКО в Париже).

Работа

• 1996 г. - основатель, совместно с Правительством Москвы, и директор музея Московский Дом фотографии (с 2001 г. - «Мультимедийный комплекс актуальных искусств»). Основатель и бессменный художественный директор Международной Фотобиеннале в Москве и конкурса «Серебряная камера» .
• 1997 г. - художественный директор Международного фестиваля «Москва глазами русских и зарубежных фотографов»;
• 1998 г. - художественный директор Международного фестиваля «Спорт в фотографии»;
• 1999 г. - основатель и бессменный художественный директор Московского Международного фестиваля «Мода и стиль в фотографии» (раз в два года).
• 2007, 2009 гг. - куратор Российского Павильона 52-й и 53-й Венецианской биеннале современного искусств

ПРОЕКТЫ (куратор, со-куратор и координатор)

• 1984 г. - куратор однодневных художественных выставок молодежного современного искусства в выставочном зале Московского Союза художников на Кузнецком Мосту;
• 1987 г. - куратор кино- и поэтических программ в рамках 17 молодежной выставки на Кузнецком Мосту;
• 1987 г. - куратор 1-го фестиваля русского авангардного искусства в Финляндии и выставки «Три поколения семьи Родченко», Иматра, Финляндия;
• 1988 г. - «Игорь Ганиковский», галерея Julia Tokaer, Париж; «Евгений Дыбский», галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; «Игорь Ганиковский», галерея «Пелин», Хельсинки; приглашенный профессор Королевской академии, Амстердам;
• 1989 г. - выставка исландских художников, Музей декоративно-прикладного искусства, Москва; выставка российских художников на Международном фестивале современного искусства в Глазго; «Ирина Затуловская», галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; «Захар Шерман», галерея «Пелин», Хельсинки; «Сергей Шутов», галерея «Кай Форсблом», Хельсинки;
• 1990 г. - выставка русских художников в Национальной галерее Исландии, Рейкьявик; выставка украинских художников, галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; выставка грузинских абстракционистов, галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; «Франциско Инфанте », галерея «Кай Форсблом», Хельсинки; «Искусство как деньги, деньги как искусство», Всемирный экономический форум, Давос, Швейцария;
• 1991 г. - куратор корпоративной коллекции РИНАКО; «Common Land» / «Общая земля», совместный англо-российский проект в шести музеях Великобритании: Peterborough Museum, Art Gallery; Aberdeen Art Gallery; Grundy Art Gallery; Wakefield Museum and Art Gallery; York City Art Gallery; Salford Museum and Art Gallery; Usher Gallery; создание и общее художественное руководство творческими мастерскими в Трехпрудном переулке , старт программы «Искусство как удовольствие, удовольствие как искусство»: программа существовала в течение двух лет, и каждый четверг открывалась новая выставка; «Искусство как власть, власть как искусство», выставка современных российских художников, ЦДХ, Москва; «Дональд Джадд», Выставочный зал Фонда Культуры, Москва;
• 1992 г. - выставка современного русского искусства, Caisse des Depots et Consignations, Париж; «Валерий Кошляков», Центр современного искусства La Base, Париж;
• 1993 г. - выставка корпоративных коллекций международного современного искусства Caisse des Depots et Consignations, ЦДХ, Москва; «Франциско Инфанте », Центр современного искусства La Base, Париж;

«Анатолий Журавлев», Центр современного искусства La Base, Париж;

• 1994 г. - «Мария Серебрякова», Центр современного искусства La Base, Париж; «Олег Васильев», Центр современного искусства La Base, Париж; групповая выставка современного русского искусства, Центр современного искусства La Base, Париж;
• 1995 г. - «Игорь Шелковский», Центр современного искусства La Base, Париж;
• 1996 г. - «Исламский проект» группы «AES+F », галерея La Base, Париж; групповая выставка современных российских фотографов, Центр современного искусства La Base, Париж;
• 1997 г. - «Фотографии Александра Гринберга 1920-1930-х гг.», галерея «Черный квадрат», Париж; «Фотографии Юрия Еремина 1920-1930-х гг.», галерея «Черный квадрат», Париж; «Александр Викторов», галерея «Черный квадрат», Париж; арт-директор и куратор фестиваля «Москва глазами русских и зарубежных фотографов», 72 выставки, Москва;
• 1998 г. - «Фотографии Макса Пенсона 1920-1930-х гг.», галерея «Черный квадрат», Париж; «Фотографии Михаила Дмитриева конца XIX - начала XX века», галерея «Черный квадрат», Париж; «Игорь Мухин», галерея «Черный квадрат», Париж; «Ольга Чернышева», галерея «Черный квадрат», Париж; «История Москвы в фотографиях», Musée Carnavalet - Musée de l’Histoire de Paris, Париж; «Советская фотография - зеркало своего времени», выставочный зал Pavilion des Arts, Париж;
• 2000 г. - «Советская фотография - зеркало своего времени. 1917-1991 гг.», художественный музей Хельсинки
• 2002 г. - «Фотопровокации» Сергея Чиликова , фестиваль «Международные фотографические встречи в Арле»; «Макс Пенсон. Ретроспектива», «Международный месяц фотографии в Париже», выставочный зал Исторической Библиотеки, Париж; «Новый стиль в русской фотографии», «Международный месяц фотографии в Париже», выставочные залы Национального Архива, Париж; «От пикториализма и модернизма - к соцреализму. Советская фотография 1920-1930-х гг.», Музей истории, Вена;
• 2003 г. - «Новое начало / Современное искусство из Москвы», Кунстхалле, Дюссельдорф; «Сергей Чиликов », «Международный месяц фотографии», Рим «Русская фотография. Ретроспектива», Арт-музей, Рейкьявик; «Современная российская фотография. 1991-2003 гг.», Франкфурт-на-Майне;
• 2004 г. - «Советская фотография 1920-1930-х гг.», Фотомузей Винтертура, Винтертур;
• 2005 г. - «Тихое сопротивление. Русский пикториализм. 1900-1930-е», Fondazione Scientifica Querini Stampalia Onlus, Венеция; «Александр Родченко . Московские открытки» в рамках «Европейского месяца фотографии», Еврейский музей, Вена; «Дмитрий Бальтерманц . Ретроспектива», Европейский Дом фотографии, Париж; «Street, Art and Fashion» в рамках фестиваля EUROPALIA.RUSSIA 2005, Фотомузей Антверпена, Антверпен; «Русский взгляд на Европу» в рамках фестиваля EUROPALIA.RUSSIA 2005, Брюссель; Фотографический раздел выставки «Авангард. До и после» в рамках фестиваля EUROPALIA.RUSSIA 2005, Дворец изящных искусств, Брюссель; «Вторжение» в рамках 1-й Московской биеннале современного искусства, Москва;
• 2006 г. - «Визуальное оружие. Советский фотомонтаж 1917-1953», Пассаж де Ретц, Париж;
• 2007 г. - «Макс Пенсон . Ретроспектива» в рамках фестиваля «ACT 2006. Новое русское искусство в Лондоне», The Gilbert Collection, Somerset House, Лондон; «Рай безгорестный…» группы « AES+F » , Пассаж де Ретц, Париж; «Александр Родченко . Революционный взгляд», Musee d’art moderne de la ville de Paris, Париж; Российский Павильон 52-й Венецианской биеннале современного искусства (художники - Юлия Мильнер, Александр Пономарев, Андрей Бартенев, Арсений Мещеряков, группа «AES+F »), Венеция;
• 2008 г. - «Рай безгорестный…» группы «AES+F », MACRO, Рим; «Виза в Россию: земля и душа» Марка Виноградова, Пассаж де Ретц, Париж; «Александр Родченко », Hayward Gallery, Лондон; «Александр Родченко », Мартин-Гропиус-Бау, Берлин; « », в рамках российско-латвийских сезонов, Музей декоративно-прикладного искусства Латвии, Рига; «Тихое сопротивление. Русский пикториализм 1900-1930-х », Музей современного искусства, Стамбул; «Фотомонтаж в СССР. 1920-1950-е гг.», Фотомузей на Канарских островах, Тенерифе;
• 2009 г. - куратор Российского Павильона 53-й Венецианской биеннале современного искусства (художники: Павел Пепперштейн, Ирина Корина, Сергей Шеховцов, Георгий Острецов, Анатолий Журавлев, Алексей Каллима, Андрей Молодкин), Венеция.

Семья

Первый муж - поэт Алексей Максимович Парщиков - видный представитель метареализма русской поэзии 1980-х годов (их сын - фотограф Тимофей Парщиков, род. ). Второй муж - Оливье Моран.

Синдеева: Если мне встречались в жизни энергичные люди, знаешь, электровеники, то их было не очень много. Оля - человек, который заставил просто полюбить фотографию, который много-много лет назад привнес в нашу жизнь, в нашу культурную жизнь фотографию, любовь к фотографии. Оля - мама, женщина и тот самый электровеник, который заражает всех своей энергией все вокруг. Когда попадаешь в твое поле, у меня такое ощущение, что я попала в миксер. Главное - не сопротивляться, потому что все равно тебе перемелет и ничего от тебя не оставит, но в хорошем смысле.

Свиблова: Но все-таки от точки А до точки Б мы осмысленно дойдем. Главное - не крутить воду в ступе.

Синдеева: Миксер всегда несет в себе созидание, потому что ты, с одной стороны, разрушаешь, с другой стороны, получаешь прекрасный мир.

Свиблова: Я ничего не разрушаю и, более того, я принципиально не согласна с тем, что я кого-то заставила полюбить фотографию, потому что заставить полюбить культуру нельзя. Слово «культура» и «искусство» и слово «заставить» - они в разных…

Синдеева: Можно поправлюсь? Привила.

Свиблова: Привить можно. Если осторожно прививать, если следовать логике саморазвития и художественного процесса и самих зрителей, которым в принципе, я психолог по образованию, есть понятие «зона ближайшего развития», и эту зону артикулировать на горизонте, то люди туда идут, но люди туда идут только по любви. Я как раз против всего, что касается заставлять, когда дело идет о культуре. Это два диапазона словаря, и они нигде не сходятся, если мы берем территорию культуры. Культура - это то, что для любви, то, что с любовью. И это самое главное.

Синдеева: Любая культура?

Свиблова: Любая. Если мы не влюблены, культура - это для влюбления, она нас влюбляет в себя. На каждую женщину… Мы же тоже по-разному. Женщина бывает attractive object и находит своего мужчину. Поэтому в этом смысле каждый художник находит своего зрителя, по крайней мере, мы им помогаем. Люди, которые занимаются кураторством, я директор музея, мы медиаторы, мы помогаем встретиться, с одной стороны, с тем, что мы любим в культуре и в искусстве, с другой стороны…

Ты знаешь, что влюбленные люди, они в принципе лучше, потому что самые страшные люди - это люди недолюбленные и нелюбящие. Они вредны себе, они опасны для себя, они саморазрушают себя и разрушают все вокруг. А люди, которые влюблены, которые долюблены, они, во-первых, бережно относятся и к себе, и к окружающим, во-вторых, у них есть какая-то созидательная энергия. Мне кажется, что через культуру и искусство мы дарим это тепло, которое многим из нас не хватает, которое помогает потом просто по жизни идти.

Я в 1995 году случайно найденная на улице делегацией московского департамента по культуре, меня попросили перевести. Я пришла в MEP - Европейский дом фотографий, который был на стройке. На нас одели каски, мы там ползаем. В машине для официальных гостей мне с директором MEP не хватило места, а я знала его фестиваль прекрасно - Месяц фотографии в Париже. И мы с ним до его зала, где он временно работал, шли пешком, минут 30 шли, может, 25. Я за это время у него все расспросила, как он туда - философ - попал, как он все сделал. Я спросила, главное что делать, он сказал: «Главное - уметь не спать». Все, мне было все понятно.

Синдеева: Когда мы с Ольгой иногда разговариваем, Ольга обязательно мне успевает сказать: «Ты знаешь, я вчера в 5 утра посмотрела вашу программу», и я говорю: «Подожди, я понимаю, что ты электрический веник, я понимаю твою энергию»…

Свиблова: А когда я это могу смотреть? Я в два вернулась, и у меня как раз время просмотра, я читаю за это время. Слушай, я же не только делаю культурные новости, я их еще и потребляю, я не могу не потреблять. И я - благодарный зритель, я тут же перезвоню, скажу, что мне понравилось. Я книжку прочитала - я тут же поделюсь.

Синдеева: Ты такой настоящий медиатор, это правда.

Синдеева: Но первый раз, как правило, не нравится, их надо раскушать.

Свиблова: Да, люди на это смотрят с опасением. Надо попробовать. И мне казалось, что фотография - это способ, через который я могу говорить. Фотография - это часть современного искусства всегда была, есть и будет, в 19 веке, в начале 20. Иногда она - ведущее медиа. Если мы возьмем модернизм, без русского авангарда и русских фото-модернистов - Родченко, Игнатовича, Шайхета, Петрусова, мы не поймем его. Сюрреализм - то же самое, основное стоит на фотографии. Берем конец 20 века, а задумывала я музей в конце 20 века, это конец 90-х, середина 90-х. С конца 20 века, с середины 80-х современное искусство, следую логике саморазвития… Понимаешь, это бред, который есть у всех, что можно прийти в культуру и начать делать структурные изменения, начать ей руководить, я пришел из леса и тут прямо все, она у тебя лежит на руках. Нет, она все-таки достаточно профессиональная. У искусства есть логика саморазвития, как у науки. Ты не получишь Нобелевскую премию, если изобретешь велосипед. Хоть сколько колес, можешь без колеса, хоть 100 колес. Есть вещи, которые саморазвиваются. Саморазвитие искусства в конце 80-х годов привело к тому, что в топе стояла дюссельдорфская школа фотографии такая гипердистанцированная, гипер объективистская фотография. Мы можем говорить о Бейхерах, Гурском, Кандиде Хофер. С другой стороны была беспредельно личная и гиперискренняя Нан Голдин, которая снимала все, что с ней происходит вообще, без дистанции. Была Синди Шерман, которая занялась построением масок, человек как маска, как образ. А меня это интриговало, с одной стороны.

С другой стороны, фотография - это история всегда, даже если она постановочная, даже если она сконструирована с помощью компьютера. Мне дико важна история. Меня не докормили историей в детстве.

Синдеева: Оля, все, что ты говоришь, это в плоскости культурологически высокой. Чтобы создать музей, его надо было построить. Надо было найти деньги, убедить правительство Москвы, Юрия Михайловича Лужкова.

Свиблова: Я могу сказать, что, во-первых, я очень точно знала, что нужно сделать. У меня было понимание, что нужно сделать now, и что будет tomorrow, и как это tomorrow будет разворачиваться. Я когда к этому пришла, за мной стоял опыт огромного количества международных проектов и за рубежом, и проектов здесь, с международными звездами, работа с русскими художниками. Я все-таки не из леса пришла, я знала, как существуют международные художественные институты, разные кунстхалле, музеи. Я понимала, что в этих условиях надо построить сначала фотобиеннале и через него попытаться вернуть людям свою историю, открыть мир. Середина 90-х - у людей о том, что происходит за пределами границ, впечатление либо там ад, либо там рай, и никто не понимает, что там жизнь, просто жизнь, там такие же люди, с такими же проблемами, комплексами, талантами. Открыв им историю фотографий, можно было им открыть историю миру и открыть еще историю эстетических ходов, потому что эстетический вкус воспитывается. Его с неба в джунглях не возьмешь, это то, что дает воспитание, это то, что нас меняет. Меня каждый день меняет каждый новый проект.

Синдеева: Как ты построила музей?

Свиблова: Я понимала, что мы построим музей фотографий, который будет выполнять две простейшие вещи, я исхожу всегда из того, что мне нужно, а дальше я думаю, это нужно кому-то еще. Я понимала: России нужна ее собственная история, и через историю русской фотографии ее можно и необходимо вернуть. Поэтому с 1997 года я работаю, как попка-дурак, только сейчас я услышана. Мне пообещали финансирование, но пообещали - не значит, что дали, но немножко дали все-таки. Мы получили небольшой, но получили гранд президента на портал.

Синдеева: Попала, наконец-то, в тренд.

Свиблова: Ну подожди, с 1997 года добиться в одиночку без копейки денег, все тебя слышат и говорят: «Отлично». Вот мы сейчас третий том издали «История России в фотографиях», сейчас мы готовим выставку. Но главное, что у нас уже сайт, на котором больше ста тысяч единиц. Я понимаю, как он будет развиваться. Чтобы его открыть для публики надо, чтобы он был не полдела, а дело, в нем должно быть еще огромное количество интерактивных функций, потому что люди должны быть в него втянуты. Но когда у нас есть огромное количество архивов, на которое государство тратит деньги, может, маленькие деньги тратит, но лучше не иметь столько архивов, чем не тратить деньги, чтобы они не умирали. Есть архивы в более-менее нормальном состоянии. Их надо собрать, надо, чтобы они работали. Они работать могут сегодня только через интернет, поэтому этот портал мы строим, и меня никто не собьет с пути. Он нужен мне, я хочу знать, как жила Россия, условно говоря, в городе Омске в 1963. Я хочу кликнуть, получить и я хочу гулять и иметь свободу строить разные сценарии из этих фотографий. Это для меня было важно.

С другой стороны, мне было важно через историю фотографий, которую я показываю… У меня вообще дикий ужас - 18 лет музею, в котором у нас выставки, сейчас у нас гениальный Шайхет. Ну просто вот последние дни стоит, и это уникальная возможность увидеть шедевры Шайхета, вот лучший. 1932-1941 год, у него уже сила, он эстетически понимает, что он может сделать все, и там, конечно, шедевры. Кроме того, это интересно, время интересное. В 1932 году спустили основы соцреализма на Россию, как железную рубашку. И мы понимаем, как модернист Шайхет, если он был в другой группе, чем Родченко, не в группе «Октябрь», та же диагональ, тот же вектор движения, тот же крупный ракурс, у него все было, и как он меняется через 1936-ой, 1937-ой к 1941-у. Это безумно интересно. Пропустить, конечно же, нельзя. И ты вот эти разные ручейки собираешь и делаешь из этого историю русских фотографий. Ты показываешь историю мировой. У меня дикая проблема, как искать новые проекты. Я по всему миру должна мотаться как багаж, потому что за 18 лет фестивалей, у меня их два, у меня два биеннале.

Синдеева: Как происходит отбор?

Свиблова: Во-первых, я должна понять, к чему готово время, ситуация, публика.

Синдеева: К чему сейчас время готово? И какой сейчас будет биеннале?

Свиблова: Сейчас у меня модный стиль фотографии, это биеннале, который существует с 1999 года. У меня всегда там время. Например, в 2001 году я делала «Цирк как жизнь и жизнь как цирк». Я знала, что цирк развивается, инородная культура, кабаре и так далее в самые кризисные моменты. Вот германские кабаре…

Синдеева: Какое сейчас время здесь, Оля, скажи.

Свиблова: Какое сейчас время? Время тяжелое, именно в это время… Время бывает тяжелое по двум параметрам. Есть параметры объективные, есть параметры субъективные. Вот сейчас у всех коллективная истерика, она вообще захватывает весь мир. Я только что приехала из Вены, до этого была в Лондоне, а до этого в Париже. Это коллективная истерика, и она здесь тоже. Это когда у людей дрожат руки, и они не могут ни на чем сосредоточиться. Это ужас. Это разлитый страх. И этот страх разлит сегодня везде, от него сегодня сбежать нельзя ни на Гаити, ни в Сингапур, ни на какие-нибудь острова.

Синдеева: Какая нужна тогда сейчас культура?

Свиблова: Я нашла гениальный проект сейчас, который я буду показывать, молодой американской художницы, в Вене нашла, совсем молодой. Я думаю, что сейчас, как в 20-е годы, будет процветать абсурд. Я такую художницу нашла в Вене. Папа - сириец, рождена в Чехословакии, выросла в Греции, живет и работает в Вене. Абсолютно гениальная девочка.

Синдеева: Ты же сказала, что американка.

Свиблова: Еще есть американка. У меня сейчас стоит гениальная выставка, называется «Дорогая, я передал коллекцию». Замечательный французский коллекционер, доктор. Без огромных денег собрал за 5 лет коллекцию фантастическую.

Синдеева: Какая культура нужна, Оль?

Свиблова: Там есть Маккели. Маккели как бы - это история клоуна, когда он сам колун. У нас. Кстати, клоунские костюмы висят, я одевала - пробовала. Я думаю, что культура клоуна культурологически безумно важна. Это самое трагическое и самое комическое. Я думаю, что трагедия - это то, что дает катарсис, и катарсис - это очень важно. И ничего другого нельзя про искусство сказать, как Аристотель сказал: «Для чего это нам нужно», я думаю, нужен катарсис. А, с другой стороны, есть эта клоунская позиция, когда человек смотрит сам на себя, как в песни «Пускай капризен успех, он выбирает из тех, кто может первым посмеяться над собой». Мы зашли сегодня все в тупик, когда человек стоит в углу, он приперт в угол, он становится опасным. От него идет только агрессия. Если человека запереть в угол, в лучшем случае он будет огрызаться, как правило, это будет непродуктивная стратегия. Сегодня все зашли в такой угол.

На твой вопрос, что мы будем делать в этом году со стратегическим направлением, по крайней мере, биеннале. Я думаю, что мы будем искать новые формы концептуализации, не боясь обратиться к практикам, неоабсурд, неокарнавал. В 1999 году мы начали этот фестиваль «Мода и стиль фотографии», где слово «стиль» гораздо важнее, чем мода. Это был момент кризиса, 1998 год - кризис. Во время праздника открытия ко мне подошли два человека, они не знали друг друга и каждый из них сказал мне: «Слушай, кажется, кризис кончился», я говорю: «Почему?», - «Праздник начался». Мне кажется, что в этом есть какой-то смысл.

Синдеева: Устроим цирк, сумасшедший дом.

Свиблова: Я думаю, что расшатать те стенки, в которые нас всех загнали в угол, это очень важно. Потому что если мы не выйдем и не посмотрим на себя со стороны и на мир, в котором мы производим какие-то действия, я думаю, это будет непродуктивное и депрессивное.

Синдеева: Мы сейчас оказались в ситуации, когда государство заказывает культурную политику, информационную политику. То, что мы наблюдаем за последнее время, очень часто вызывает недоумение, я так мягко скажу. Ты, так или иначе, являешься государственным музеем, несмотря на то, что, я так понимаю, финансируешь ты во многом благодаря своей энергии, связям, потому что находишь спонсоров. У тебя тьфу-тьфу, слава Богу, всегда есть у музея спонсоры.

Свиблова: У меня первый раз дефицит за 18 лет, и я не буду говорить, кого я персонально за это благодарю.

Синдеева: Я знаю твою энергию и думаю, что ты все равно найдешь этих спонсоров, которые поддерживают вас.

Свиблова: Понимаешь, есть лимит, без которого ты хорошую пищу не сделаешь. Я могу из гречки сделать 15 блюд, из картошки я не буду говорить сколько. Но если ты не купил гречку…

Синдеева: Ты сейчас хочешь сказать, что лимит по финансированию…

Свиблова: Я хочу сказать, что можно двумя путями удушить институт по разным причинам, он может мешать, потому что очень хорошо работает и потому что очень плохо. И то, и другое одинаково опасно. И ты это понимаешь. Хорошо работать так же опасно, как очень плохо работать. Лучше спать, и никто не видит. Но есть определенный минимум, без которого ты культурного качества продукт определенный не дашь.

Синдеева: Финансирование сейчас есть московское?

Свиблова: Да.

Синдеева: Хватает? Судя по всему, не хватает.

Свиблова: Я первый раз в дефиците. Ни одну копейку на закупку в этом году музей не получил.

Синдеева: И как ты выкручиваешься?

Свиблова: Никак.

Синдеева: Спонсоры, которые есть коммерческие, все равно не позволяют покрыть?

Свиблова: Нет. Никак. Это первый год, когда на протяжении десяти месяцев я ничего не покупала.

Синдеева: Сергей Александрович Капков, обращаюсь к вам, объясните мне, почему один из лучших музеев, который существует уже 18 лет, в который мы все с удовольствием ходим, не получает финансирования в этом году.

Свиблова: На закупки. Понимаешь, Сергей Александрович делает все возможное для того, чтобы структурно сфера культуры в Москве перестраивалась. Думаю, что его структурные усилия по перестройке этой сферы дают результат.

Синдеева: Они дают результаты, потому что мы видим много позитивных сдвигов и хороших изменений. Но то, что ты сейчас сказала, что вам не хватает финансирования, оно даже при Лужкове было.

Свиблова: На самом деле, как при Лужкове было, так и есть. У нас и при Сергее Александровиче были закупки, например, в прошлом году, а в этом году пока нет.

Синдеева: Сергей Александрович, услышьте нас, пожалуйста.

Свиблова: Сергей Александрович, я думаю, также чешет репу каждый день, где взять деньги и как профинансировать огромное количество инициатив, тем более новых, которые к нему приходят. Я вообще привыкла с пониманием относиться. Я с пониманием отношусь.

Синдеева: Я понимаю, что ты готова войти в любую ситуацию, ждать.

Свиблова: Я готова войти в любую ситуацию и понять, что люди заняты, что у людей есть более важные стратегические идеи, поэтому я толерантно отношусь, с пониманием ко всему, что происходит. Я понимаю, что никто ничего никому не должен. Это мой принцип.

Синдеева: Вот представь, что придет заказ из Министерства культуры федерального, потому что вряд ли Капков до этого додумается, и попросит провести выставку под условным названием «Крым наш».

Свиблова: Я делала выставку в Крыму.

Синдеева: Когда?

Свиблова: Недавно.

Синдеева: Это почему было, это был заказ?

Свиблова: Нет, потому что у меня замечательный материал по Крыму, по обороне Севастополя. Я его показывала до, показываю сейчас и буду показывать.

Синдеева: Но это же не был заказ.

Свиблова: Нет, на самом деле меня попросили сделать эту выставку.

Синдеева: Из тех материалов, которые у тебя уже были?

Свиблова: Да. Мне сказали: «У вас есть что-нибудь?», я сказала: «Есть. С удовольствием покажу». Я до этого показывала, сейчас показываю и будут показывать. Так что ты с Крымом не попала.

Синдеева: Не попала. Хорошо, не с Крымом, но ты же понимаешь, о чем я говорю. Я говорю о том, что в какой-то момент тебе нужно взять и пойти на какой-то компромисс.

Свиблова: Наташа, я исхожу из того, что есть сказка, которую я в детстве читала и очень хорошо запомнила. Если я выйду замуж, у меня родится ребенок, помнишь, это про горшочки, я пойду в подвал, и горшочек упадет на меня. Вот когда мы до этого дойдем, мы будем конкретно с этим разбираться. Я должна сказать спасибо Москве за 18 лет. Мне никто никогда не советовал, какой должна быть арт-программа музея. Да, нам советуют зарабатывать самим, что на самом деле абсолютный бред, потому что ни один музей мира не зарабатывает сам. И тем более, когда у тебя 2 000 квадратных метров выставочной площади, а не 20 с лишним, то сдавать тебе под дискотеку нечего. Тут или мы сдаемся, а сегодня даже дискотеки превысили, или не сдаемся. Финансово можно удушить кого угодно чем угодно, но если говорить о заданиях таких, то меня никогда ни о чем не просили.

Синдеева: Ну и слава Богу.

Свиблова: Министерство культуры иногда дает предложения. Дает предложение сделать выставку срочно. Это единственное, что меня раздражает, что все срочно. Вот через две недели надо сделать выставку в Шанхае «История русско-шанхайских отношений». Она интересная, и я знаю, где найти материал. Мы его нашли и показали в отличном выставочном месте. Но когда тебе звонят 6 мая, а выставка, условно говоря, должна быть 18 в Шанхае… Есть люди, которые занимаются экстремальными видами спорта, это приблизительно то же самое.

Синдеева: Это ты.

Свиблова: Пока я не была в ситуации, где я должна была сказать: «На этот компромисс я не пойду». И я не хочу кликать. Потому что есть стихотворение Вознесенского «Только подумаю, что ты порежешься - Боже! Вбежала с порезанным пальцем!». Я не хочу об этом думать, потому что, чем больше мы думаем, чем больше мы накликиваем.